Преподобный Серафим Саровский кормит медведя

Беседа преподобного Серафима с Николаем Александровичем Мотовиловым (1809—1879) о цели христианской жизни произошла в ноябре 1831 года в лесу, неподалеку от Саровской обители, и была записана Мотовиловым. Рукопись была обнаружена через 70 лет в бумагах жены Николая Александровича, Елены Ивановны Мотовиловой.

Мы публикуем текст беседы издания 1903 года с некоторыми сокращениями.

Кажущаяся простота беседы обманчива: поучения произносит один из величайших святых Русской Церкви, а слушателем является будущий подвижник веры, исцеленный по молитве Серафима от неизлечимой болезни. Именно Н.А. Мотовилову преподобный Серафим завещал перед смертью материальные заботы о своих дивеевских сиротах, об основании им Серафимо-Дивеевской обители.

   Это было в четверток. День был пасмурный. Снегу было на четверть на земле, а сверху порошила довольно густая снежная крупа, когда батюшка отец Серафим начал беседу со мной на ближней пажнинке сенокосной своей, возле его ближней пустыньки против речки Саровки, у горы, подходящей близко к берегам ее.

   Поместил он меня на пне только что им срубленного дерева, а сам стал против меня на корточках.

   — Господь открыл мне, — сказал великий старец, — что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали…

   Я должен сказать тут, что с 12-летнего возраста меня эта мысль неотступно тревожила, и я действительно ко многим из духовных лиц обращался с этим вопросом, но ответы меня не удовлетворяли. Старцу это было неизвестно.

   — Но никто, — продолжал отец Серафим, — не сказал вам о том определительно.
   Говорили вам: ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божии, твори добро — вот тебе и цель жизни христианской. А некоторые даже негодовали на вас за то, что вы заняты не богоугодным любопытством, и говорили вам: высших себя не ищи. Но они не так говорили, как бы следовало. Вот я, убогий Серафим, растолкую вам теперь, в чем действительно эта цель состоит.

   Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько не хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего.
   Пост же, и бдение и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: «Всяк, иже не собирает со Мною, тот расточает» (Мф.12:30, Лк.11:23). Доброе дело иначе нельзя назвать как собиранием, ибо хотя оно и не ради Христа делается, однако же добро. Писание говорит: «Во всяком языце бояйся Бога и делаяй правду, приятен Ему есть» (Деян.10:35).
   И, как видим из священного повествования, этот «делаяй правду» до того приятен Богу, что Корнилию сотнику, боявшемуся Бога и делавшему правду, явился ангел Господень во время молитвы его и сказал: «Пошли во Иоппию к Симону Усмарю, тамо обрящеши Петра и той ти речет глаголы живота вечного, в них спасешися ты и весь дом твой» (Деян.10:5-6). Итак, Господь все свои божественные средства употребляет, чтобы доставить такому человеку возможность за свои добрые дела не лишиться награды в жизни пакибытия. Но для этого надо начать здесь правой верой в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, пришедшего в мир грешныя спасти… Но тем и ограничивается эта приятность Богу дел добрых, не ради Христа делаемых: Создатель наш дает средства на их осуществление. За человеком остается или осуществить их, или нет. Вот почему Господь сказал евреям: «Аще не бысте видели, греха не бысте имели. Ныне же глаголите — видим, и грех ваш пребывает на вас» (Ин.9:41). Воспользуйся человек, подобно Корнилию, приятностию Богу дела своего, не ради Христа сделанного, и уверует в Сына Его, то такого рода дело вменится ему, как бы ради Христа сделанное и только за веру в Него. В противном же случае человек не вправе жаловаться, что добро его не пошло в дело. Этого не бывает никогда только при делании какого-либо добра Христа ради, ибо добро, ради Него сделанное, не только в жизни будущего века венец правды ходатайствует, но и в здешней жизни преисполняет человека благодатию Духа Святого, и притом, как сказано: «Не в меру бо дает Бог Духа Святого, Отец бо любит Сына и вся дает в руце Его» (Ин.3:34-35).

   Так-то, ваше Боголюбие! Так в стяжании этого-то Духа Божия и состоит истинная цель нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божиего.

   — Как же стяжание? — спросил я батюшку Серафима. — Я что-то этого не понимаю.

   — Стяжание все равно что приобретение, — отвечал мне он, — ведь вы разумеете, что значит стяжание денег. Так все равно и стяжание Духа Божия. Ведь вы, ваше Боголюбие, понимаете, что такое в мирском смысле стяжание? Цель жизни мирской обыкновенных людей есть стяжание, или наживание, денег, а у дворян сверх того — получение почестей, отличий и других наград за государственные заслуги. Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный… Бог Слово, Господь наш Богочеловек Иисус Христос, уподобляет жизнь нашу торжищу и дело жизни нашей на земле именует куплею, и говорит всем нам: «купуйте, донеже прииду, искупующее время, яко дние лукави суть» (Лк.19:13, Еф.5:16), то есть выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары.
   Земные товары — это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятого Духа. В притче о мудрых и юродивых девах, когда у юродивых недоставало елея, сказано: «шедше купите на торжищи» (Мф.25:9). Но когда они купили, двери в чертог брачный уже были затворены, и они не могли войти в него. Некоторые говорят, что недостаток елея у юродивых дев знаменует недостаток у них прижизненных добрых дел. Такое разумение не вполне правильно.
   Какой же это у них был недостаток в добрых делах, когда они хоть юродивыми, да все же девами называются? Ведь девство есть наивысочайшая добродетель, как состояние равноангельское, и могло бы служить заменой само по себе всех прочих добродетелей. Я, убогий, думаю, что у них именно благодати Всесвятого Духа Божиего недоставало. Творя добродетели, девы эти, по духовному неразумию, полагали, что в том-то и дело лишь христианское, чтобы одни добродетели делать. Сделали мы-де добродетель и тем-де и дело Божие сотворили, а до того, получена ли была ими благодать Духа Божия, достигли ли они ее, им и дела не было. Про такие-то образы жизни, опирающиеся лишь на одно творение добродетелей без тщательного испытания, приносят ли они и сколько именно приносят благодати Духа Божия, и говорится в отеческих книгах: ин есть путь, мняйся быти благим в начале, но конец его — во дно адово. Антоний Великий в письмах своих к монахам говорит про таких дев: «Многие монахи и девы не имеют никакого понятия о различиях в волях, действующих в человеке, и не ведают, что в нас действуют три воли: 1-я — Божия, всесовершенная и всеспасительная; 2-я — собственная своя, человеческая, то есть если не пагубная, то и не спасительная; 3-я — бесовская — вполне пагубная. И вот эта-то третья — вражеская воля — и научает человека или не делать никаких добродетелей, или делать их из тщеславия, или для одного добра, а не ради Христа. Вторая — собственная воля наша научает нас в услаждении нашим похотям, а то и, как враг научает, творить добро ради добра, не обращая внимания на благодать, им приобретаемую. Первая же — воля Божия и всеспасительная в том только и состоит, чтобы делать добро единственно лишь для Духа Святого… Вот это-то и есть тот елей в светильниках у мудрых дев, который мог светло и продолжительно гореть, и девы те с этими горящими светильниками могли дождаться и Жениха, пришедшего во полунощи, и войти с Ним в чертог радости. Юродивые же, видевши, что угасают их светильники, хотя и пошли на торжище, да купят елея, но не успели возвратиться вовремя, ибо двери уже были затворены. Торжище — жизнь наша; двери чертога брачного, затворенные и не допускавшие к Жениху, — смерть человеческая; девы мудрые и юродивые — души христианские; елей — не дела, но получаемая через них вовнутрь естества нашего благодать Всесвятого Духа Божия, претворяющего оное от тления в нетление, от смерти душевной в жизнь духовную, от тьмы в свет, от вертепа существа нашего, где страсти привязаны, как скоты и звери, — в храм Божества, пресветлый чертог вечного радования о Христе Иисусе Господе нашем, Творце и Избавителе и Вечном Женихе душ наших. Сколь велико сострадание Божие к нашему бедствию, то есть невниманию к Его о нас попечению, когда Бог говорит: «се стою при дверях и толку» (Откр.3:20)!.. разумея под дверями течение нашей жизни, еще не затворенной смертью. О, как желал бы я, ваше Боголюбие, чтобы в здешней жизни вы всегда были в Духе Божием!
   «В чем застану, в том и сужу», — говорит Господь. Горе, великое горе, если застанет Он нас отягощенными попечением и печалями житейскими, ибо кто стерпит гнев Его и против лица Его кто станет! Вот почему сказано: «бдите и молитесь, да не внидите в напасть» (Мк.14:38), то есть да не лишитеся Духа Божия, ибо бдение и молитва приносит нам благодать Его. Конечно, всякая добродетель, творимая ради Христа, дает благодать Духа Святого, но более всего дает молитва, потому что она всегда в руках наших, как орудие для стяжания благодати Духа… На нее всякому и всегда есть возможность… Как велика сила молитвы даже и грешного человека, когда она от всей души возносится, судите по следующему примеру Священного Предания: когда по просьбе отчаянной матери, лишившейся единородного сына, похищенного смертью, жена-блудница, попавшаяся ей на пути и даже еще от только что бывшего греха не очистившаяся, тронутая отчаянной скорбью матери, возопила ко Господу: «Не мене ради грешницы окаянной, но слез ради матери, скорбящей о сыне своем и твердо уверованной в милосердии и всемогуществе Твоем, Христе Боже, воскреси, Господи, сына ее!» — и воскресил его Господь. Так-то, ваше Боголюбие, велика сила молитвы, и она более всего приносит Духа Божиего, и ее удобнее всего всякому исправлять. Блаженны мы будем, когда обрящет нас Господь Бог бдящими, в полноте даров Духа Его Святого!..

Серафим Саровский молится на камне

   — Ну а как же, батюшка, быть с другими добродетелями, творимыми ради Христа, для стяжания благодати Духа Святого? Ведь вы мне о молитве только говорить изволите?

   — Стяжайте благодать Духа Святого и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте теми из них, которые вам больших прибыток дают. Собирайте капитал благодатных избытков благодати Божией, кладите их в ломбард вечный Божий из процентов невещественных… Примерно: дает вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божиего пост, поститесь, более дает милостыня, милостыню творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради рассуждайте.
   Вот я вам расскажу про себя, убогого Серафима. Родом я из курских купцов.
   Так, когда не был я еще в монастыре, мы бывало, торговали товарами, который нам больше барыша дает. Так и вы, батюшка, поступайте, и, как в торговом деле, не в том сила, чтобы больше торговать, а в том, чтобы больше барыша получить, так и в деле жизни христианской не в том сила, чтобы только молиться или другое какое-либо доброе дело делать. Хотя апостол и говорит, «непрестанно молитесь» (1Фес.5:17), но да ведь, как помните, прибавляет: «хочу лучше пять словес рещи умом , нежели тысячи языком» (1Кор.14:19). И Господь говорит: «не всяк глаголяй Мне, Господи, Господи! спасется, но творяй волю Отца Моего» (Мф.7:21), то есть делающий дело Божие и притом с благоговением, ибо «проклят всяк, иже творит дело Божие с нерадением» (Иер.48:10). А дело Божие есть: «да… веруете в Бога …и Егоже послал есть Иисуса Христа» (Ин.14:1, 17:3). Если рассудить правильно о заповедях Христовых и апостольских, так дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого.

   Так желал бы я, ваше Боголюбие, чтобы и вы сами стяжали этот приснонеоскудевающий источник благодати Божией и всегда рассуждали себя, в Духе ли Божием вы обретаетесь или нет; и если — в Духе Божием, то, благословен Бог! — не о чем говорить: хоть сейчас — на страшный суд Христов! Ибо в чем застану, в том и сужу. Если же — нет, то надобно разобрать, отчего и по какой причине Господь Бог Дух Святой изволил оставить нас, и снова искать и доискиваться Его… На отгоняющих же нас от Него врагов наших надобно так напасть, покуда и прах их возметется, как сказал пророк Давид…

   — Батюшка, — сказал я, — вот вы все изволите говорить о стяжании благодати Духа Святого как о цели христианской жизни; но как же и где я могу ее видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святой может быть виден? Как же я буду знать, со мной Он или нет?

   — Мы в настоящее время, — так отвечал старец, по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас Промысла и общение человека с Богом, до того дошли, что, можно сказать, почти вовсе удалились от истинно христианской жизни…

   …Очень уж мы стали невнимательны к делу нашего спасения, отчего и выходит, что мы многие слова Священного Писания приемлем не в том смысле, как бы следовало. А все потому, что не ищем благодати Божией, не допускаем ей по гордости ума нашего вселиться в души и потому не имеем истинного просвещения от Господа, посылаемого в сердца людей, всем сердцем алчущих и жаждущих правды Божией. Вот, например: многие толкуют, что когда в Библии говорится — вдунул Бог дыхание жизни в лице Адама первозданного и созданного Им от персти земной (Быт.2:7), что будто бы до этого не было души и духа человеческого, а была будто бы лишь плоть одна, созданная из персти земной.

   Неверно это толкование, ибо Господь Бог создал Адама от персти земной в том составе, как святой апостол Павел утверждает, да будет всесовершен ваш дух, душа и плоть в пришествии нашего Иисуса Христа. И все три сии части нашего естества созданы были от персти земной, и Адам не мертвым был создан, но действующим животным существом, подобно другим живущим на земле одушевленным Божиим созданиям. Но вот в чем сила, что если бы Господь Бог не вдунул потом в лице его сего дыхания жизни, то есть благодати Господа Бога Духа Святого от Отца исходящего и в Сыне почитающего и ради Сына в мир посылаемого, то Адам, как ни был он совершенно превосходно создан над прочими Божими созданиями, как венец творения на земле, все-таки пребыл бы неимущим внутрь себя Духа Святого, возводящего его в Богоподобное достоинство, и был бы подобен всем прочим созданиям, хотя и имеющим плоть, и душу, и дух, принадлежащие каждому по роду, но Духа Святого внутрь себя неимущим. Когда же вдунул Господь Бог в лице Адамово дыхание жизни, тогда-то, по выражению Моисееву, и «Адам бысть в душу живу» (1Кор.15:45), то есть во всем Богу подобную, как и Он, на века веков бессмертную. Адам сотворен был не подлежащим действию ни из одного из сотворенных Богом стихий, его ни вода не топила, ни огонь не жег, ни земля не могла пожрать в пропастях своих, ни воздух не мог повредить каким бы то ни было своим действием. Все покорено было ему, как любимцу Божию, как царю и обладателю твари…

   Такую же премудрость, и силу, и всемогущество и все прочие благие и святые качества Господь Бог даровал и Еве, сотворив ее не от персти земной, а от ребра Адамова в раю, насажденном Им посреди земли. Для того, чтобы удобно и всегда поддерживать в себе бессмертные, Богоблагодатные и всесовершенные свойства сего дыхания жизни, Бог посадил посреди рая древо жизни, в плодах которого заключил всю сущность и полноту даров этого Божественного Своего дыхания. Если бы не согрешили, то Адам и Ева сами и все их потомство могли бы всегда, пользуясь вкушением от плода дерева жизни, поддерживать в себе вечно животворящую силу благодати Божией и бессмертную, вечно юную полноту сил плоти, души и духа, даже и воображению нашему в настоящее время неудобопонятную.

   Когда же вкушаем от дерева познания добра и зла — преждевременно и противно заповеди Божией — узнали различие между добром и злом и подверглись всем бедствиям, последовавшим за преступление заповеди Божией, то лишились этого бесценного дара благодати Духа Божия, так что до самого пришествия в мир Богочеловека Иисуса Христа Дух Божий не убо бе в мире, яко Иисус не убо бе прославлен…

   Когда же Он, Господь наш Христос, изволил совершить все дело спасения, то по воскресении Своем дунул на апостолов, возобновив дыхание жизни, утраченной Адамом, и даровал им эту же самую благодать Всесвятого Духа Божиего. Но мало сего — ведь говорил же Он им: «уне есть им, да Он идет ко Отцу» (Ин.16:7); аще же бо не идет Он, то Дух Божий не приидет в мир: аще же идет Он, Христос, ко Отцу, то послет Его в мир, и Он, Утешитель, наставит их и всех последующих их учению на всякую истину и воспомянут им вся, же Он глаголал им еще сущи в мире с ним (Ин.16:13). Это уже обещена была Им «благодать воз благодать» (Ин.1:16).
   И вот в день Пятидесятницы торжественно ниспослал Он им Духа Святого в дыхании бурне, в виде огненных языков, на коемждо из них седших и вошедших в них, и наполнивших их силою огнеобразной Божественной благодати, росоносно дышащей и радостотворно действующей в душах, причащающихся ее силе и действиям.

   И вот эту-то самую огнедохновенную благодать Духа Святого, когда она подается нам в таинстве святого крещения, священно запечетлевают миропомазанием в главнейших указанных святою Церковию местах нашей плоти, как вековечной хранительницы этой благодати. Говорится: печать дара Духа Святого. А на что, батюшка, ваше Боголюбие, кладем мы, убогие, печати свои, как не на сосуды, хранящие какую-нибудь высокоценимую нами драгоценность? Что же может быть выше всего на свете и что драгоценнее даров Духа Святого, ниспосылаемых нам свыше в Таинстве Крещения, ибо крещенская эта благодать столь велика, столь живоносна для человека, что даже и от человека-еретика не отъемлется до самой его смерти, то есть до срока, обозначенного свыше по Промыслу Божию для пожизненной пробы человека на земле — на что он будет годен и что он в этот Богом дарованный срок при посредстве свыше дарованной ему силы благодати сможет совершить.

   И если бы мы не грешили никогда после крещения нашего, то вовеки пребывали бы святыми, непорочными и изъятыми от всякия скверны плоти и духа угодниками Божиими. Но вот в том-то и беда, что мы, преуспевая в возрасте, не преуспеваем в благодати и в разуме Божием, как преуспевал в том Господь наш Христос Иисус, а напротив того, развращаясь мало-помалу, лишаемся благодати Всесвятого Духа Божиего и делаемся в многоразличных мерах грешными людьми. Но когда кто, будучи возбужден ищущею нашего спасения премудростью Божиею, обходящею всяческая, решиться ради нее на утреневание к Богу и бдение ради обретения вечного своего спасения, тогда тот послушный гласу ее, должен прибегнуть к истинному во всех грехах своих покаянию и сотворению противоположных содеянным грехам добродетелей, а через добродетели Христа ради к приобретению Духа Святого, внутрь нас действующего и внутрь нас Царствие Божие устраивающего.

   Слово Божие недаром говорит: «внутрь вас есть Царствие Божие, и нуждницы восхищают его» (Лк.17:21, Мф.11:12). То есть — те люди, которые, несмотря и на узы греховные, связавшие их и не допускающие прийти к Нему, Спасителю нашему, с совершенным покаянием, презирая всю крепость этих греховных связок, нудятся расторгнуть узы их, — такие люди являются перед лице Божие паче снега убеленными Его благодатию. «Приидите , — говорит Господь, — и аще грехи ваши будут, яко багряное, яко снег убелю их» (Ис.1:18). Так некогда святой тайновидец Иоанн Богослов видел таких людей во одеждах белых, т. е. одеждах оправдания, и финицы в руках их, как знамение победы, и пели они Богу дивную песнь Аллилуя . Красоте пения их никтоже подражати можаше. Про них Ангел Божий сказал: «сии суть, иже приидоша от скорби великия, иже испраша ризы и убелиша ризы своя в Крови Агнчей» (Откр.7:9-14), — испраша страданиями и убелиша их в причащении Пречистых и Животворящих Таин Плоти и Крови Агнца непорочна и Пречиста Христа, прежде всех век закланного Его собственною волею за спасение мира, подающего же нам в вечное и не оскудеваемое спасение наше и замену, всяк ум превосходящую, того плода дерева жизни, которого хотел было лишить наш род человеческий враг человеков, спадший с небесе Денница.

   Хотя враг диавол и обольстил Еву, и с ней пал и Адам, но Господь не только даровал им Искупителя в плоде семени Жены, смертию смерть поправшего, но и дал всем нам в Жене, Приснодеве Богородице Марии, стершей в Самой
   Себе и стирающей во всем роде человеческом главу змиеву, неотступную Ходатаицу к Сыну Своему и Богу нашему, непостыдную и непреоборимую Предстательницу даже за самых отчаянных грешников. По этому самому Божия Матерь и называется Язвою бесов, ибо нет возможности бесу погубить человека, лишь бы только сам человек не отступил от прибегания к помощи Божией Матери.

   Еще, ваше Боголюбие, должен я, убогий Серафим, объяснить, в чем состоит различие между действиями Духа Святого, священнотайне вселяющегося в сердца верующих в Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, и действиями тьмы греховной, по наушению и разжжению бесовскому воровски в нас действующей.
   Дух Божий воспоминает нам словеса Господа нашего Иисуса Христа и действует едино с Ним, всегда тождественно, радостотворя сердца наши и управляя стопы наши на путь мирен, а дух лестчий, бесовский, противно Христу мудрствует, и действия его в нас мятежны, стопы и исполнены «похоти плотской, похоти очес и гордости житейской» (1Ин.2:16). Аминь, аминь, глаголю вам, «всяк живый и веруя в Мя не умрет во веки» (Ин.11:26): имеющий благодать Святого Духа за правую веру во Христа, если бы по немощи человеческой и умер душевно от какого-либо греха, то не умрет во веки, но будет воскрешен благодатию Господа нашего Иисуса Христа, вземлющаго грехи мира и туне дарующего «благодать воз благодать» .
   Про эту-то благодать, явленную всему миру и роду нашему человеческому в Богочеловеке, и сказано в Евангелии: «в Том живот бе и живот бе свет человеком» , и прибавлено: «и свет во тьме светится и тьма Его не объят» (Ин.1:4-5).
   Это значит, что благодать Духа Святого, даруемая при крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа, несмотря на грехопадения человеческие, несмотря на тьму вокруг души нашей, все-таки светится в сердце искони бывшим Божественным светом бесценных заслуг Христовых. Этот свет Христов при нераскаянии грешника глаголет ко Отцу: «Авва Отче! Не до конца прогневайся на нераскаянность эту!» А потом, при обращении грешника на путь покаяния, совершенно изглаживает и следы содеянных преступлений, одевая бывшего преступника снова одеждой нетления, сотканной из благодати Духа Святого, о стяжании которой, как о цели жизни христианской, я и говорю столько времени вашему Боголюбию…

   — Каким же образом, — спросил я батюшку отца Серафима, — узнать мне, что нахожусь в благодати Духа Святого?

   — Это, ваше Боголюбие, очень просто! — отвечал он мне. — Потому-то и Господь говорит: вся проста суть обретающим разум… Да беда-то вся наша в том, что сами-то мы не ищем этого разума Божественного, который не кичит (не гордится), ибо не от мира сего есть…

   Я отвечал:

   — Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверенным, что я в Духе Божием. Как мне самому в себе распознать истинное Его явление?

   Батюшка Отец Серафим отвечал:

   — Я уже, ваше Боголюбие, подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием… Что же вам, батюшка, надобно?

   — Надобно, — сказал я, — чтобы я понял это хорошенько!..

   Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:

   — Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою!.. Что же ты не смотришь на меня?

   Я отвечал:

   — Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!..

   Отец Серафим сказал:

   — Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как я. Вы сами теперь в полноте Духа Божиего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть.

   И приклонив ко мне свою голову, он тихонько на ухо сказал мне:

   — Благодарите же Господа Бога за незреченную к вам милость Его. Вы видели, что я только в сердце моем мысленно Господу Богу и внутри себя сказал: «Господи! Удостой его и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего, которым Ты удостоиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей!» И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима… Как же не благодарить Его за этот неизреченный дар нам обоим! Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь милость Свою. Это благодать Божия благоволила утешить сокрушенное сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией…
   Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто и не убойтесь
   — Господь с нами!

Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговенный ужас. Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца…

   — Что же чувствуете вы теперь? — спросил меня отец Серафим.

   — Необыкновенно хорошо! — сказал я.

   — Да как же хорошо? Что именно?

   Я отвечал: — Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!

   — Это, ваше Боголюбие, — сказал батюшка Серафим, — тот мир, про который Господь сказал ученикам Своим: «мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам» (Ин.14:27). «Аще бо от мира были бысте, мир убо любил свое, но якоже избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир» (Ин.15:19). Обаче «дерзайте, яко Аз победих мир» (Ин.16:33). Вот этим-то людям, ненавидимым от мира сего, избранным же от Господа тот мир, который вы теперь в себе чувствуете; мир, по слову апостольскому, «всяк ум преимущий» (Флп.4:7). Так его называет апостол, потому что нельзя выразить никаким словом того благосостояния душевного, которое он производит в тех людях, в сердца которых его внедряет Господь Бог. Христос Спаситель называет его миром от щедрот Его собственных, а не от мира сего, ибо никакое временное земное благополучие не может дать его сердцу человеческому: он свыше даруется от Самого Господа Бога, потому и называется миром Божием…
   — Что же еще чувствуете вы? — спросил меня отец Серафим.

   — Необыкновенную сладость! — сказал я.

   И он продолжал:

   Эта та сладость, про которую говорится в Священном Писании: «от тука дому Твоему упиются и потоком сладости Твоея напоивши я» (Пс.35:9). Вот эта-то теперь сладость преисполняет сердца наши и разливается по всем жилам нашим неизреченным услаждением. От этой-то сладости наши сердца как будто тают, и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может…
   Что же еще вы чувствуете?

   — Необыкновенную радость во всем моем сердце!

   И батюшка отец Серафим продолжал:

   — Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полностью Своею наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостью, ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Эта та самая радость, про которую Господь говорит в Евангелии Своем: «жена егда рождает, скорбь имать, яко прииде год ея: егда же родит отроча, к тому не помнит скорби за радость, яко человек родится в мир. …В мире скорбни будете , но егда узрю вы, возрадуется сердце ваше, и радости вашея никто же возмет от вас» (Ин.16:21-22, 33). Но как бы ни была утешительна радость эта, которую вы теперь чувствуете в сердце своем, все-таки она ничтожна в сравнении с тою, про которую Сам Господь устами Своего апостола сказал, что радости той ни «око не виде, ни ухо не слыша, ни на сердце человеку не взыдоша благая, яже уготовал Бог любящим Его» (1Кор.2:9). Предзадатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована нам, на небесах, плачущим здесь, на земле? Вот и вы, батюшка, довольно-таки поплакали в жизни вашей на земле, и смотрите-ка, какою радостью утешает вас Господь еще в здешней жизни. Теперь за нами, батюшка, дело, труды к трудам прилагая, восходить нам от силы в силу и достигнуть меры возраста исполнения Христова… Что еще вы чувствуете, ваше Боголюбие?

   Я сказал:

   — Теплоту необыкновенную!

   — Как, батюшка, теплоту? Да ведь мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе, и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает… какая же может быть тут теплота?

   Я отвечал:

   — А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и когда из нее столбом пар валит…

   — И запах, — спросил он меня, — такой же, как из бани?

   — Нет, — отвечал я, — на земле нет ничего подобного этому благоуханию…

   И батюшка Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:

   — И сам я, батюшка, знаю это точно так же, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас — так ли вы это чувствуете? Сущая правда, ваше Боголюбие. Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святого Духа Божия. Что же земное может быть подобно ему!.. Заметьте же, ваше Боголюбие, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а посмотрите-ка: ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также.
   Стало быть теплота эта не в воздухе, а в нас самих. Она-то и есть именно та самая теплота, про которую Дух Святой словами молитвы заставляет нас вопиять к Господу: «теплотою Духа Святаго согрей мя»! Ею-то согреваемые, пустынники и пустынницы не боялись зимнего мраза, будучи одеваемы, как в теплые шубы, в благодатную одежду, от Святого Духа истканную. Так ведь и должно быть на самом деле, потому что благодать Божия должна обитать внутри нас, в сердце нашем, ибо Господь сказал: «Царствие Божие внутрь вас есть» . Под Царствием же Божиим Господь разумел благодать Духа Святого.
   Вот это Царствие Божие теперь внутрь вас и находится, а благодать Духа Святого и отвне осиявает, и согревает нас, и, преисполняя многоразлиным благоуханием окружающий нас воздух, услаждает наши чувства пренебесным услаждением, напояя сердца наши радостью неизглаголанною.

   Наше теперешнее положение есть то самое, про которое апостол говорил: «Царствие Божие несть пища и питие, но правда и мир… о Дусе Святе» (Рим.14:17). Вера наша состоит «не в препретельных земныя премудрости словах, но в явлении силы и духа» (1Кор.2:4). Вот в этом-то состоянии мы с вами теперь и находимся. Про это состояние именно и сказал Господь: «суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк.9:1)…
   Будете ли вы помнить теперешнее явление неизреченной милости Божией, посетившей нас?

   — Не знаю, батюшка, — сказал я, — удостоит ли меня Господь навсегда помнить так живо и явственно, как теперь я чувствую, эту милость Божию.

   — А я мню, — отвечал мне отец Серафим, — что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти вашей, ибо иначе благодать Его не приклонилась бы так мгновенно к смиренному молению моему и не предварила бы так скоро послушать убогого Серафима, тем более что и не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого мира, чтобы вы сами, утвердившись в деле Божием, и другим могли быть полезными… У Бога взыскуется правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это и подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любовью к Богу и ближнему, — вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей небесной славы. «Сыне, даждь Ми сердце твое» (Притч.23:26), — говорит Он, — а все прочее Я Сам приложу тебе (Мф.6:33), ибо в сердце человеческом может вмещаться царствие Божие. Господь заповедует ученикам Своим: «Ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложается вам. Весть бо Отец ваш небесный, яко всех сих требуете» (Мф.6:32-33; Лк.12:30-31).

   Не укоряет Господь Бог за пользование благами земными, ибо и Сам говорит, что по положению нашему в жизни земной, мы всех сих требуем, то есть всего, что успокаивает на земле нашу человеческую жизнь и делает удобным и более легким путь наш к отечеству небесному. На это опираясь, св. Апостол Пётр сказал, что, по его мнению, нет ничего лучше на свете, как благочестие, соединённое с довольством. И Церковь Святая молится о том, чтобы это было нам даровано Господом Богом; и хотя прискорбия, несчастия и разнообразные нужды и неразлучны с нашей жизнью на земле, однако же Господь Бог не хотел и не хочет, чтобы мы были только в одних скорбях и напастях, почему и заповедует нам через апостолов носить тяготы друг друга и тем исполнить закон Христов (Гал.6:2). Господь Иисус Христос лично дает нам заповедь, чтобы мы любили друг друга и, соутешаясь этой взаимной любовью, облегчали себе прискорбный и тесный путь нашего шестования к отечеству небесному. Для чего же Он и с небес сошел к нам, как не для того, чтобы, восприяв на Себя нашу нищету, обогатить нас богатством благости Своей и Своих неизреченных щедрот. Ведь пришел Он не для того, чтобы послужили Ему, но да послужит Сам и другим и да даст душу Свою за избавление многих. Так и вы, ваше Боголюбие, творите и, видевши явно оказанную вам милость Божию, сообщайте о том всякому желающему себе спасения. «Жатвы много , — говорит Господь, — делателей же мало» (Мф.9:37)…
   Вот и нас Господь Бог извел на делание и дал дары благодати Своей, чтобы, пожиная класы спасения наших ближних через множайшее число приведенных нами в царствие Божие, принесли Ему плоды — «ово тридесять, ово шестьдесят, ово же сто» (Мф.13:8, Мк.4:8).

   Будем же блюсти себя, батюшка, чтобы не быть нам осужденными с тем лукавым и ленивым рабом, который закопал свой талант в землю, а будет стараться подражать тем благим и верным рабам Господа, которые принесли Господу своему один вместо двух — четыре, другой вместо пяти — десять. О милосердии же Господа Бога сомневаться нечего. Сами, ваше Боголюбие, видите, как слова Господни, сказанные через пророка, сбылись на нас: «несмь Аз Бог издалече, но Бог изблизи» (Иер.23:23) и при устех твоих есть спасение твое (Рим.10:10)…

   Близ Господь всем призывающим Его во истине, и несть у Него зрения на лице, Отец бо любит Сына и вся дает в руце Его, лишь бы только мы сами любили Его, Отца нашего небесного, истинно, по-сыновнему. Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели в Него веру, хотя бы яко зерно горушно, и оба двинут горы. Един движет тысящи, два же тьмы.
   Сам Господь говорит: «вся возможна верующему» (Мк.9:23), а батюшка святой Павел восклицает: «вся могут о укрепляющем мя Христе» (Флп.4:13).

   Не дивнее ли еще этого Господь наш Иисус Христос говорит о верующих в Него: «веруя в Мя дела не точию яже Аз творю, но и больше сих сотворит, яко Аз иду ко Отцу Моему и умолю Его о вас, да радость ваша исполнена будет. Доселе не просите ничесоже во имя Мя, ныне же просите и примите» (Ин.14:12-14)…
   Так-то, ваше Боголюбие, все, о чем бы вы ни попросили у Господа Бога, все воспринимаете, лишь бы только было во славу Божию или на пользу ближнего, потому что и пользу ближнего Он же к славе Своей относит, потому и говорит: «вся, яже единому от меньших сих сотвористе, Мне сотворите» (Мф.25:40). Так не имейте никакого сомнения, чтобы Господь Бог не исполнил ваших прошений, лишь бы только они или к славе Божией, или к пользе и назиданию ближних относились.
   Но если бы даже и для собственной вашей нужды, или пользы, или выгоды вам что-либо было нужно, и это даже все столь же скоро и благопослушливо Господь Бог изволит послать вам, только бы в том крайняя нужда и необходимость настала, ибо любит Господь любящих Его: «благ Господь всяческим, и щедроты Его во всех делах Его» (Пс.144:9), волю же боящихся Его сотворит и молитву их услышит, «и весь совет их исполнит» ; исполнит Господь вся прошения твоя (Пс.19:5). Однако опасайтесь, ваше Боголюбие, чтобы не просить у Господа, в чем не будете иметь крайней нужды. Не откажет Господь вам и в том за вашу православную веру во Христа Спасителя, ибо не предаст Господь жезла праведных и волю раба Своего сотворит неукоснительно, однако взыщет с него, зачем он тревожил Его без особой нужды, просил у Него того, без чего мог бы весьма удобно обойтись.

   И во все время беседы этой с того самого времени, как лицо отца Серафима просветилось, видение это не переставало… Исходившее же от него неизреченное блистание света видел я сам, своими глазами, что готов подтвердить и присягою.

Источник

Рассказывали, что проживал некогда в одном большом монастыре архимандрит Пахомий.  Народ его любил за доброту, а братия недолюбливала. И за глаза называла любостяжателем. А то и вовсе — «жадным монахом». И вправду — рясы у него непростые, машина крутая. Да и в келье «полный фарш»: обилие книг, икон, всяких сувениров и прочих даров от небедных прихожан.

Братия монастыря, особенно новоначальные, подобной роскошью нередко соблазнялись. Как-то не укладывались на подобное имущество поучения древних пустынножителей-аскетов. Особенно сокрушался о «заблудшем брате» отец Герасим:

— Ну куда такое годится? Не по-монашески это!

Сам Герасим был в быту строг. Келья его поражала своей простотой и бедностью. И от духовных чад своих требовал подобного, частенько намекая на близость последних времен. Как-то раз даже возглавил делегацию к настоятелю обители. Мол, не хотим жить рядом с Пахомием.

Настоятель лишь руками развел: «А что я с ним поделать могу? Да и паломники в нем души не чают». И, напомнив братии о братолюбии и терпении, посоветовал усерднее молиться о Пахомии.

Впрочем, на самом деле отец Пахомий жадным не был. Охотно, хотя и с рассуждением, делился своим имуществом. «Да он так всех подобными себе сделает!» — не унимался отец Герасим. И молился об избавлении от напасти. Но боль сердечная не утихала. Он даже в отпуск съездил на две недели, «чтоб глаза этого не видели»…

Бог внял его молитвам — пришло монастырю избавление от Пахомия! Получил он назначение настоятелем небольшой обители. Вызвал отца Пахомия настоятель и говорит:

— Вот, батюшка, указ из Епархии пришел. Владыка благословил тебе возглавить возрождаемый Свято-Никольский монастырь. Ты собирайся потихоньку, хотя особо не затягивай. Начальство, сам знаешь, сердить не стоит. Так что — с повышением тебя. Возьми двух послушников — пусть помогут тебе имущество твое упаковать, погрузить. Путь неблизкий, но грузовик тебе выделим. В твою-то машину все не влезет? И, это… ты прости меня, грешного, если что не так. И за братию всю прошу — прости! Осуждали ведь тебя порой…

Только вышел от настоятеля отец Пахомий, а следом уж Герасим стучится.

— Что, уезжает Пахомий? Я, отец, тебе честно скажу — и слава Богу!

— Ты за этим, что ли, притопал? Может, помочь собраться хочешь?

— Да мне к этому барахлу даже прикасаться противно… Нет, конечно, не за этим. Я вот по вопросу. Отче, благослови меня уехать на деньков пять?

— Вот те на! Это с какой такой радости? Ты ж только из отпуска.

— Так в том-то и дело. Гостил у своего семинарского друга, отца Василия. И четки свои у него в храме забыл. Жаль будет, если пропадут.

— Ты что, головой в дороге повредился? На вот тебе мои четки, и молись себе на здоровье.

— Те четки — особенные. Мне их когда-то приснопамятный схиархимандрит Иоиль благословил! Вот уж был старец подвижник! Эти четочки, знаешь ли…

— Я заслуг старца Иоиля не умаляю, сам знаешь, — перебил его настоятель. — Ну как я тебя отпущу? Тебя ж и в богослужебный график, и на послушания кругом после отпуска поставили! Ладно, придумаем что-нибудь с благочинным. Вот уж головная мне боль от вас — не один, так другой чудотворит…

Позвал благочинного. Целых два часа с ним мудрили, как отца Герасима везде подменить. Только отдохнуть настоятель надумал, тут опять отец Пахомий пожаловал. Стоит на пороге, за спиной рюкзак, у ног дорожная сумка:

— Вот, отче, с тобой попрощаться зашел. С братией уже попрощался, вечером на поезд до Красноугольска.

— А вещи твои???

— Все свое ношу с собой, — улыбнулся Пахомий, — а остальное я уж и раздал. Книги — в монастырскую библиотеку определил. Рясы — братии, а остальное — в рухлядную. Иконы — что братии, что чадам духовным. В общем, разберутся…

— Машину-то как?

— Да вот… Проблема… Ну зачем она мне там нужна, такая красивая? А надо будет — Бог пошлет, как и эту послал. Как, впрочем, и все остальное. Переоформить ее, конечно, прямо сейчас не получится. Да вон у отца Никифора на нее доверенность есть, пусть и ездит. Ты это, благословишь ему меня на вокзал отвезти? А то у меня и рюкзак, и сумка. А автобусы плохо ходят — как бы на поезд не опоздать…

— Благословляю.

— А машину — ты не переживай, не заржавеет! — продолжил Пахомий, — приеду вот к вам погостить и переоформлю. Хочешь на тебя, хочешь — на монастырь…

— На отца Герасима, — попытался пошутить настоятель, — ему в последнее время вечно куда-то ехать надо…

— Да хоть на Герасима! Отчего нет? Водит он вроде неплохо… А! Вот еще что! Просьба у меня к тебе, если возможно… Келью-то я освобождаю. Она теплая, без сквозняков. А отец Варсонофий хворый совсем, простужается часто. Подумай, может переселишь его в мою?

— Подумаю…

Почему-то отцу настоятелю захотелось плакать. Но он сдержался, чтобы не смутить Пахомия. Только поклонились они друг другу в ноги, обнялись, как родные братья. И простились.

По дороге на вокзал сидевший за рулем отец Никифор все же спросил отца Пахомия:

— Батюшка, но ведь все вещи, что вы раздали, вам духовные чада от чистого сердца дарили. Любят они вас — вот и дарят на молитвенную память. Не жаль с памятью этой расставаться?

— А я ничего хорошего не забыл! Ведь каждый их дар — как жертва Богу. Именно потому, что от сердца. Вот и мое сердце благодетелей моих не забудет. Никогда. Никого. Помнишь, когда меня в иеромонахи рукоположили, мне Анютка, младшая дочка Степана Ильича, пупса подарила? А я взял, — она ведь свою самую любимую игрушку пожертвовала! И не поверишь — я его сохранил. Вот только неделю назад с ним расстался.

— И куда же дели? Ведь «подарок не отдарок»! — рассмеялся Никифор.

— Анюткиной дочке отдарил, — улыбнулся отец Пахомий, — Анютка даже прослезилась в умилении, когда своего пупса увидала…

Отец Никифор почему-то долго не мог уехать с вокзала. Стоял и смотрел вслед увозящему Пахомия поезду, пока огоньки не растворились в темноте.

P.S. А за четками отец Герасим так и не поехал. Передумал.

«Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним… И, обняв их, возложил руки на них и благословил их» (Ев.Марка 10:13-16)

В утешение родительской скорби.

Неповинные малютки… Сколько отрады и утешения вносят в нашу тревожную жизнь эти крохотные нежные существа, ежедневно, ежечасно и даже ежеминутно обновляющие наш дряхлеющий мир.¹ В них как бы воочию мы видим «снисходящее на землю Царство Божие», царство кротости и незлобия, любви и доверия… При виде их, несущих пред нами цель нашего бытия, как-то невольно «ощущаешь ароматный расцвет того, что всего дороже под солн­цем» — расцвет чистой, ещё не погружен­ной в мирскую суету, человеческой при­роды…

Но зато какою тяжелою, невырази­мою скорбью терзается сердце родителей, когда пред их полными тоски и грусти взо­рами блекнет и гибнет под ударами безжалостной смерти нежный, чистый цветок, когда их дети — самый незаменимый ис­точник их тихого, мирного семейного сча­стия уходят в другой мир!..

Невинность — и страждет! Утешение ис­чезает! Чистая, незлобивая улыбка — и нет её под печатию смерти!

Сколько, в самом деле, печали и скорби приносить нам смерть маленьких «проповед­ников доверчивого, беспечального сущест­вования вне греха и страсти!..»

Недаром ещё глубокая, нехристианская, древность в тяжелом раздумье останавлива­лась пред этим печальным, но частым явле­нием, недаром ещё и она глубоко скорбела о том, что детям приходится хоронить сво­их родителей и родителям — погребать своих детей…²

Правда, первородный грех прародителей сделал и нас всех повинными смерти, и по­этому смерть, как страдание, дόлжно и ка­ждому из нас в себе самом пережить. Но ведь   по   Божественному,   изреченному в раю, приговору человек не должен был умирать тотчас же после рождения… Не признает ведь и слово Писания обычным явлением того, что «дети и старцы не дос­тигают полноты своих дней» (Ис. LXV, 20; ср. Пс. CI, 25).

«И если поэтому нам непременно уже надлежит умереть, то не естественнее ли ожидать, что люди будут похищаться «из среды живых» в зрелые годы, пресыщен­ными жизнью и успевшими посеять в тече­ние этой жизни семена вечной жизни.

И однако что же мы видим? Чуть ли не целая половина человечества сходит в мо­гилу, почти не зная того, что значить «жить»… Чуть ли не целая половина его умирает, едва дохнув воздухом, едва отдав долг природе слезою, едва начав жизнь своим плачем, ещё не успев вкусить жиз­ненных радостей — словом, ещё почти не успев стать человеком».³

В чем же поэтому должно искать утеше­ния наболевшее сердце родителей, если их крошечные малютки преждевременно скры­ваются в сырой земле от их полных грусти взоров?

Нет, конечно, сомнения в том, что хри­стианское богомыслие сумеет прежде всего признать смерть дитяти лишнею, нравст­венно воспитывающею человека скорбью, без которой немыслима жизнь, лишним ис­пытанием, закаляющим нравственный ха­рактер родителей, умеющих, по Апостолу, «в терпении соделывать свое спасенье»…

Но зачем же тогда рождаются дети? Ужели лишь для того, чтобы лишнею скор­бью удручить жизнь родителей? Какая же польза в этом рождении для самих детей, когда вечная жизнь, на которую надеемся мы, ещё не может быть исповедана (1 Тим. VI, 12) ими? Что приобретают они — эти «маленькие птички», как называет детей Достоевский, от того, что рождаются, кро­ме боли, о которой ещё не могут сказать, и кроме нежной ласки, которой ещё не могут понять?⁴… Вот ряд тревожных вопросов, на которые в минуты раздумья ищет, несо­мненно, ответа пытливая мысль человека.

И этот ответ дает Слово Божие, когда говорит нам о нашем вечном блаженстве, возможном при искуплении мира Спасите­лем. Ведь несомненно, что нет человека, приходящего в мир, для которого, в свою очередь, не пришел бы Спаситель, родив­шийся, умерший и воскресший и Своим во­скресением заверивший и нас в существо­вании вечной жизни; нет человека, который бы, по вечному определению Божию, не должен иметь участия в Царстве Божием. И, в самом деле, зачем бы тогда рождались люди после грехопадения праро­дителей, если бы они не могли обратить взора своего, исполненного утешительной надежды, на издавна обетованного и потом действительно пришедшего на землю Спаси­теля? Зачем бы тогда Адам и Ева остались в живых? Но так как поистине нет челове­ка, который, кроме родителей, не был бы обязан, главным образом и прежде всего, своим рождением и Спасителю — этому ис­тинному Свету, просвещающему всякого человека, приходящего в мир (Ев. Иоанн. 1, 9), то и нет человека, который бы не был свыше призван к вечной жизни.

Уже в факте нашего рождения заключа­ется, следовательно, мысль, что все рож­дающиеся призваны в царство славы Божией. Рождение, можно сказать, есть начало этого призыва и для нас — живущих и воз­рожденных в купели крещенья; наше при­звание в вечное царство славы и наше из­брание твердо упрочено, и нам остается только его удержать (ср. 2 посл. Петра I, 10, 11; 1 Кор. 1, 8 и др.). Что же касается детей, которые не знают и не могут знать о своем высшем назначении и призвании, то на них, когда они умирают, исполняется следующее, столь утешительное слово Апо­стола, именно, что смерть царствует и над теми, которые не согрешили, подобно пре­ступлению Адама (Римл. V. 14). Смерть есть сила, прившедшая по вине первых лю­дей в мир — сила, жертвою которой кроме провинившихся падают и все их потомки. И это в особенности имеет значение в от­ношении к детям, которые ясно ещё не мо­гут знать и понимать, для чего они рожде­ны: следовательно, для них смерть есть именно враг, требующий дани с того, кто сам своею греховною самодеятельностью ещё не стал её данником. Однако если смерть постигает и малюток, то препятству­ет ли это получить им блаженную, вечную жизнь? Будут ли они «прохлаждаемы росою благоволения» (Лука XVI, 24).⁵

Без сомнения. Сила того, чью, в свою очередь, силу составляет смерть, то есть си­ла диавола, попрана. Почему для тех, кои­ми смерть сознается или испытывается как вражда, — для них надеждой звучит сле­дующее слово Апостола: «Последний же враг истребится — смерть» (1 Кор. XV, 26). Теперь ещё пока многие страдают и гибнут от того, что через грех вошло в мир, не зная о том, для чего они рождены: так, многие дети умирают, почти только что ро­дившись. При воскресении мертвых зато всем будет понятно, что тот, кто на земле родился для страдания, в царстве славы Божией получит богатую награду. И тогда ясно будет, что наши преждевременно скончавшиеся малютки рождены не на­прасно, что они также рождены в свободу славы чад Божиих и что кратковременными страданиями, пережитыми на земле, они снискали себе вечное блаженство на небе.

И в самом деле, может ли быть иначе? В ком первородный грех ещё не ожил как грех, как сознательное и произвольное про­тивление Божественной воле (ср. Римл. VII, 8-10) и вообще всему богоустановленному порядку, для того нет той смерти, ка­ковая есть для другого: для того она есть начало правосудия и конец его, чего, разу­меется, естественно желать всем во Христе, Которому вместе с родителями дети обяза­ны своею жизнью, и желать, следователь­но, для того, чтобы исполнилось обещанное Им Самим избавление от грехов и нераз­дельных вместе с ними страданий. Если мы должны сделать из всего этого заключение, то оно может быть только таково: чем бо­лее мы страдаем под гнетом расстроенного грехом миропорядка и чем менее сами, с своей стороны, вносим в него нового рас­стройства, тем более для нас будет награда от Господа. А так как малютки, переживая страдания и испытывая «жало смерти», са­ми не причиняют зла и страдания окру­жающим, то, конечно, на них нет произвольных грехов: они невинны, а потому, разумеется, и блаженны.

Если же так, если умирающие, не по­винные во грехах малютки блаженны, то стоящим у одра смерти родителям надо, очевидно, при размышлении о смерти сво­его дитяти, исходить не из той скорбной мысли, что малютка так рано взят от них, а из той, — и в этом для них должен быть источник утешения и разгадка тайны смер­ти детей, — что он без преступления, по­добного Адаму (Римл. V, 14), подпал стра­данию, назначенному за грех и чрез него, как невинный, переселился на небо.

Итак, твое дитя, скорбящий родитель, изъято, как все возвратившиеся на родину дети Божии, на великий день избавленья!… Твое дитя блаженно, скорбящая мать, и ожидает блаженного воскресения!.. Правда, оно — не ангел, ибо нет человека, подобно­го ангелам, если он умирает; но оно — в сообществе ангелов (Евр. XII, 22, Лук. XVI 22; ср. Евр. 1, 14) и, как возлюбленное ча­до Божие, равно ангелам (Иак. 1, 18; Лук. XX, 36).⁷ Сам Христос отверзает небесные врата «непричастным злобе младенцам».⁸ Он Сам дает им небесную радость, едва ус­пеют они, «как птенцы, отлететь из мате­ринских объятий к Создателю всех». Он Сам приемлет их ангелоподобные души и вселяет их в раю сладости. И «хорошо им там, хорошо», как говорит о почивших де­тях великий печальник русской земли преп. Сергий.⁹

Вот почему православная Церковь в глу­боко трогательном чине погребенья детей говорит от лица почившего малютки: «О мне не рыдайте! Потому что я не сделал ничего, достойного плача… Плачьте о са­мих себе и своих прегрешениях». Вот поче­му она, напутствуя в вечность младенца, молится не о прощении его прегрешений, а дерзновенно взывает к Богу: «Земных на­слаждений лишил Ты, Владыко, младенца, поэтому, как Правосудный, сподоби его за это небесных благ». Ту же мысль развивает и св. великий учитель Иоанн Златоуст.¹⁰ «Святые Ангелы, — повествуют у него как бы сами малютки, — мирно разлучили нас от тела, и мы, имея добрых путеводителей, свободно прошли мимо воздушных властей. Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали; не увидели того, чего хотели. Узрев тело неоскверненное, они посрамились; увидев непорочную душу, чуждую злобы, устыдились; не нашли они в нас слов по­рочных и умолкли. Мы прошли сквозь них и посрамили их. Душа наша избавилась, как птица, из сети ловивших; сеть расторг­нута, и мы избавились. Благословен Гос­подь, Который не дал нас в добычу зубам их» (lie. CXXIII, 6, 7). «Когда же это со­вершилось, руководившие нами Ангелы возрадовались; они начали лобызать нас, оправданных, и говорить в веселии: «Агнцы Божии, ублажаем ваше пришествие сюда, отверзся вам рай; открыто вам лоно Авраамово; прияла вас рука Владыки; призвал вас глас Его, милосердыми очами воззрел Он на вас; в книгу жизни вписал Он вас». И сказали мы: «Праведный Судия! Ты ли­шил нас благ земных — не лиши нас благ небесных. Ты отлучил нас от отцов и матерей — не отлучи нас от святых Твоих; зна­мение крещения сохранилось на нас; наше тело младенческое чисто пред Тобою».

И понятно поэтому, если жития святых, этот неиссякаемый источник поучительных назиданий, описывая блаженство безгрешно почивших детей и юношей, научают благо­честивых родителей видеть в смерти малюток особое милосердие Божие и любовь к ним Творца, дающего им вместо земных благ несравненные с ними небесные радо­сти. Эта мысль раскрывается, например, в житии св. Уара.¹¹ Вот суть этого жизнеопи­сания.

Одна благочестивая вдова — Клеопатра, видевшая тяжелые страдания воина Уара, замученного языческим импе­ратором Максимианом (305-311), погребла его тело и после перенесла его священные останки с места мучения — из Египта — на свою родину, в Палестину. Здесь она воз­двигла в честь его храм и, зажигая у гроб­ницы его свечи и воскуряя фимиам, слезно молила   мученика, чтобы страстотерпец Христов испросил ей и её юному сыну у Бога то, что им нужнее всего. И что же?! Её утеха и радость, сын Иоанн, вдруг уми­рает — умирает в то время, когда ему представлялась возможность стать полко­водцем. Опечалилась Клеопатра и в слезах стала взывать у гробницы к Уару: «Отнял ты у меня, угодник Божий, единородного сына, погубил надежду мою, взял свет от очей моих! Кто будет питать меня в старос­ти? Кто будет при кончине моей? Кто по­гребет мое тело? Лучше бы мне самой уме­реть, чем видеть мертвого сына, в ранней юности, точно цветок, увядшего! Воскреси мне сына, как Елисей Самонитянке, или же возьми и меня! Не могу я жить от горькой печали!» И вот скорбящей матери в сонном видении явился св. Уар с Иоанном. Оба они светились, как солнце, а на них самих были надеты блестящие белые одежды, зо­лотые пояса, а на головах прекрасные вен­цы. Изумленная Клеопатра поклонилась явившимся ей, а св. Уар поднял её и сказал ей: «О жена! Зачем ты сетуешь на меня? Ужели ты думаешь, что я забыл о всем том, что сделала ты для меня?… И не ты ли сама молила меня, чтобы я испросил те­бе у Бога то, что угодно Ему и полезно тебе и сыну твоему! Я просил об этом благого Бога, и Он, по неизреченной благости Своей, взял сына твоего в небесное воинство. Вот сын твой… Он предстоит престолу Всевышнего… Но если хочешь, возьми и по­шли его к земному царю». Слыша эти сло­ва, Иоанн, сын Клеопатры, крепко обнял руками святого мученика и сказал ему: «Нет, не возвращай меня в мир, полный неправды… Не удаляй меня от сонма свя­тых». И, обратившись к матери, Иоанн ска­зал ей: «Что ты скорбишь обо мне? Я на­хожусь в воинстве Царя Христа и на небе     предстою Ему с Ангелами».  Слыша это, Клеопатра поняла, какую милость сделал Уар, умолив Бога взять её сына из этого мира.  Правда, это говорится о взрослом юноше, но все же здесь с достаточной ясно­стью раскрывается   мысль,   что ранняя смерть неповинных детей — это есть дело особого милосердия Божия, ускоряющего им начало блаженной жизни. И не напрас­но поэтому святые отцы, сердцем своим по­стигавшие тайну промысления Божия о де­тях, утешают особенно благочестивых родителей тем, что «малютки прекраснее девственников и святых», что «они — дети Божии, питомцы Духа Святого».¹²

И в самом деле, что может быть совер­шеннее детской души, «очищенной от греха крещением и своею простотою, незлобием и невинностию, близкой к естеству евангель­скому»…¹³

Конечно, любовь не может не источать горьких слез при виде почивших малюток. Но слёзы о них не должны быть скорбью тоски и отчаяния, потому что там, за пре­делами гроба, «нет для них ни страдания, ни страсти, ни спутников страсти».¹⁴

Поэтому каждый христианский родитель, с терзанием в сердце стоящий у одра болезни и смерти своего любимого малютки, должен с верою в Бога благословить его по­следний исход и безропотно предать его в руки Спасителя. Он-то и сменит родитель­скую любовь к младенцу Своею, более мощною, более покоряющею их сердца, любовию…

При этом нужно ли говорить о том, как невинным малюткам нужна христианская вера родителей их, по которой они и обле­каются во святом крещении, едва появив­шись на свет, в ризу спасения… Ведь сам Христос обнимал, благословлял и привлекал к Себе тех деток (Ев. Map. XIV, 16), кото­рых приводили к Нему, и этой любовью и этой лаской и нам навсегда завещал Он, Небесный Учитель, чтобы и мы с верою по­ручали Ему чрез купель крещенья наших детей. И эта вера не только приобщает не­винных малюток к блаженству святых, но, по мысли отцов и учителей Церкви, спасает их даже и от греховных деяний, которые могли бы они совершить, если бы остались в живых. Так, святитель Григорий Нисский, выясняя причину преждевременной смерти детей, замечает, что за благочестие и веру родителей Бог пресекает иногда вре­мя жизни детей, чтобы сохранить их от зла, которое они могли совершить, если бы стали жить на земле.¹⁵

Имеется и автори­тетный пример, поясняющий эту святооте­ческую мысль. Вот он. Один благочестивый пустынник просил Бога, чтобы Он дал ему возможность уразуметь пути Его Промысла. После долгой молитвы он однажды отпра­вился к знакомому старцу. На пути он встретился с Ангелом в виде инока, кото­рый и предложил посопутствовать пустыннику. Дорогою Ангел совершал, как каза­лось пустыннику, разные странные дела. Одним из них было то, что он взял душу у малютки.

— Да что ты, демон или Ангел? — с не­доумением спросил наконец пустынник сво­его спутника.

Так велико значение веры родителей не только в жизни, но и в смерти детей; она как бы переносит их из мира скорбей и греха в наиболее благоприятные условия развития непорочной детской души.

Но если, по учению отцов и учителей Церкви, так блаженна участь невинно по­чивших христианских малюток вообще, то, с другой стороны, они не оставляют без своего мудрого назидания и тех, кто расста­ется с детьми ещё прежде, чем малютки успеют омыться в купели крещения, и иногда ещё прежде, чем они появляются в жизнь. О таковых говорит великий христианский учитель¹⁷: «Не сподобившиеся крещения младенцы не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что хотя они и запечатлены (первородным грехом), однако же и не худы и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не вся­кий, не достойный наказания, достоин уже и чести; равно как и не всякий, не достой­ный чести, достоин уже наказания». Подоб­ную же и ещё более утешительную мысль выражает и св. Димитрий Ростовский, ко­гда замечает по поводу гибели младенцев в водах потопа,¹⁸ что «Господь, милосердуя о них, заменил им временную жизнь временною казнью, души же их освободил от веч­ных мук». А один русский святитель, памя­туя, очевидно, слова православной церковно-богослужебной книги¹⁹, что «некрещеные младенцы не пойдут в геенну», оставил даже для утешения родителей, скорбящих о смерти  детей некрещеных, следующую молитву:   «помяни, человеко­любце   Господи,   души   отшедших рабов-младенцев, кои в утробе православных их матерей   умерли   нечаянно от неведомых действий, или от трудного рождения, или от неосторожности — и потому не прияли святого таинства крещения! Окрести их, Господи, в море щедрот Твоих и спаси не­изреченною Твоею благодатию».²⁰ Значит, и те малютки, которые не освятились благо­датью крещения и даже не «дохнули возду­хом», — и они, призывая несвоевременною кончиною к большей осторожности своих матерей, не должны порождать своею смер­тью в их душе безнадежной скорби, особенно если христианские матери с теплою верою в Бога носили их в своем чреве…

Проливая слово отрады и утешения в скорбящую душу осиротелых родителей, православно-христианская церковь дает указание не только на блаженство неповинных христианских малюток, но и на по­смертное их состояние.

И несомненно, не одно родительское сердце тревожится понятным желанием знать, что будет с душами их почивших ма­люток — останутся ли они за пределом гроба с таким же невинным детским созна­нием, которое так тихо светилось на их крошечных личиках здесь, на земле?

И вот что можно сказать по этому пово­ду. Если на земле нас печалят дети, кото­рые остаются духовно неразвитыми, то, ра­зумеется, этого не может быть за пределами гроба. «Не имея нужды в очищении души от греха и не прияв в нее зла, они участ­вуют в общении с Богом, сначала лишь столько, сколько вмещает в себя их невин­ная, чистая природа, но потом, развиваясь чрез созерцание Бога, они делаются вме­стилищем больших и больших благ». Эта мысль святоотеческая.²¹

Таким образом, малютки только по сво­ей сердечной настроенности останутся деть­ми Божиими (Марк. X, 14). Там дети вза­мен земных радостей обретут небесные радости. Там, как полевые лилии, «пустят корни свои, пышно расцветут и произра­стут» их чистые души, причем росою им бу­дет Сам Господь» (Ос. XIV, 6), потому что небо — это страна вечности и время вечной юности (ср. 2 Кор. IV, 16; Откр. XXII, 5; пс. XIV, 13-15). При этом надо признать, что туда, за пределы этого мира, умершие дети, как и вообще все почившие люди, принесут с собою как бы некоторый отпе­чаток и всего того, что произошло с ними здесь, на земле (ср. Откр. V, 6; VII, II, Дан. XII, 3).

Таков, в общем, взгляд православно-христианского сознания на кончину невин­ных малюток. И не удивительно поэтому если, проникнувшись этим сознанием, свя­той Ефрем Сирин воспел несколько чудных, умилительных гимнов, в которых он и про­славил невинность блаженно почивших де­тей и утешил горе осиротелых родителей.

Этими гимнами и закончим мы выяснение взглядов на кончину детей. Вот они:

«Дитя! Как цветок, явилось ты в этот скорбный мир. И вот смерть попалила тебя; её дыханье сильнее знойного солнца; и от нее опали листья твои, увял ты, и не стало тебя! Но не смею плакать я о тебе; ибо знаю, что Сын Царев взял тебя в Его свет­лый чертог. Природа побуждает меня, по естественному чувству любви, плакать о кончине твоей; но своими жалобами я бо­юсь обесчестить Царский чертог… А потому хочу радоваться, что принесена мною чис­тая жертва…»

«Твой голос раздается ещё в слухе моем; я вспоминаю его и, содрогаясь, внимаю приятным звукам и сладким речам твоим. Но как скоро начинаю я плакать об этом, душа моя приходит в себя и с изумлением внемлет песнопениям горних, восклицаю­щих: осанна!…» ²²

«Горьки слёзы при смерти дитяти! Как тяжко матери, когда лишается она грудного младенца! Возрасти его, Господи, в чертоге Твоем!»

«Утрата детей возбуждает в родителях скорбь, потому что смерть сокрушает опору их старости. Ты, Господи, подкрепи их! Их смерть отъемлет нередко у матери единородного, лишает её руки, которая до­толе поддерживала её. Ты, Господи, под­держи её!»

Вот день, который разлучает младенца с его матерью и оставляет её в грустном одиночестве, в скорби и печали. Ты, Господи, утешь её!

«Вот день, который отрывает грудного младенца от материнского лона; рыдает и сетует мать, что не стало утехи её. Да узрит она его во царстве! Блаженно детство! оно наследует Рай».

«Горе старости! она остается здесь на бедствия. Ты, Господи, помоги ей!»²³

» Хвала Тебе, Боже наш — из уст мла­денцев грудных и детей, которые, как чис­тые агнцы в Эдеме, наслаждаются во цар­стве!»

«По сказанному Духом Святым (Иезек. XXXIV, 14), пасутся они среди дерев, и Архангел Гавриил — пастырь сих стад».

«Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они — чада Бо­жии, питомцы Духа Святого».

«Они сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий».

«В тот день, когда услышат они глас Сы­на Божия, возрадуются и возвеселятся кос­ти их, преклонит главу свою та свобода, которая не успела ещё возмутить дух их».

«Кратки были их дни на земле; но готова жизнь им в Эдеме. Пусть будут дети, Гос­подь, у Тебя залогом родителей! Да вкуша­ют они блаженство горе — на небесах, да предстоят там молитвенниками за всех нас; потому что детская молитва чиста. Благословен Дарующий детям блаженство в чер­тоге Своем».

«Восприял некогда Спаситель наш детей на руки Свои, благословляя их пред сонма­ми народа, а тем показал, что любит Он детство; потому что чисто оно и далеко от всякой скверны. Благословен Вселяющий детей в чертоге Своем!»

«Праведный видит, что лукавство умно­жилось на земле и грех над всеми владычествует; потому посылает Ангела Своего поять отсюда сонм прекрасных детей и призывает их в чертог радостей».

«Как лилии в поле пересажденные в рай дети; и как жемчужины в венце переселен­ные в царство младенцы — неумолчную воспевают там похвалу. Кто не будет радо­ваться, видя детей, отводимых в брачный чертог? Кто станет оплакивать юность, если избегает она греховных сетей? И нас, Гос­поди, вместе с ними возвесели в брачном чертоге!»

«Хвала Тому, Кто изводит отсюда юность и переселяет её в рай! Хвала Тому, Кто поемлет детей и оставляет их в чертоге бла­женств! Безопасно там радуются они».

Введенский Дмитрий Иванович (Сергиев Посад, 1906)

Примечания

1. Из дневника Анри Амиеля. По русскому изд. 1894 г.
2. Геродот
3. Св. Григорий Нисский. Тв. т. 40. Москва, 1862 г. стр. 333. О младенцах, преждевременно похищаемых смертью.
4. Эти вопросы ставятся и посильно решаются в соч. Cremer’a Ueber den Zustand nach dem Tone. 5 Aufl. K. 103. Ueber das Kindersterben. Это сочинение переведе­но было в свое время на различные иностранные языки и отличается теплотою чувства. Перевод статьи о смерти детей его, не везде, впрочем, дословный, был сделан нами в 1899 г. Отд. статья о смерти детей была издана маленькой брош. Но, к сожалению, в ней совершенно нет справок с святоотеческой литературой.
5. Ср. Св. Григорий Нисский. О младенцах, преж­девременно похищаемых смертию, стр. 334.
6. Ср. Поел. Вост. Патр., гл. 16 стр. 65, где дается обоснование этой мысли.
7. Cremer, 8, 104-107.
8. Чин погребения младенцев.
9. Приб. к тв. св. о. 1871г. Стр. 230
10. II-е слово о поминовении усопших.
11. Четьи-Минеи, за 19-е октября.
12. Св. Ефрем Сирин. Тв. ч. IV. 1860 г. стр. 588.
13. Митрой. Филарет, Слова, 1844 г. ч. II, стр. 230.
14. Св. Иоанн Златоуст. Слово к Феодоре.
15. Что касается других причин преждевременной смерти детей, то кроме благочестия и веры родите­лей, снискивающих милосердие Божие детям, уми­рающим в раннюю пору своей невинной жизни, Григорий Нисский видит её, например, ещё в стра­сти родителей к любостяжанию, которая неразумно оправдывается иногда указанием на необходимость средств для детей. Чтобы не было повода к такому самооправданию, Бог и берет у этих родителей их детей. А то обстоятельство, что иногда остаются в живых злые дети, Григорий Нисский пытается объяснить или тем, что открытое зло должно вну­шить отвращение к нему в других, или тем, что злые люди остаются на земле для их же наказа­ния, которое должно убедить добродетельных про­водить время жизни в добре.
16. См. Душеп. чт., 1879 г. Окт.
17. Св. Григорий Богослов. Тв. св. о. III. 294
18. Летопись. Изд. 1857 г. Москва. Стр. 432.
19. Синаксарь, на неделю мясопустную.
20. Синодик митрополита Петербургского и Новгородского Григория.
21. Св. Григорий Нисский. Здесь нелишне также за­метить, что ещё в Ветхом Завете даже языческие младенцы, как, например, при изречении Божест­венного приговора над Ниневиею, своею невинно­стью смягчали гнев правосудного Бога.
22. Св. Ефр. Сир. ч. IV, стр. 578 — 579. На смерть малолетнего сына. Эти гимны мы приводим с не­значительными сокращениями и в некоторых мес­тах, не отступая от подлинника, позволяем себе несколько видоизменить цитируемый русский пере­вод.
23. Св. Ефр. Сир. ч. IV. На смерть младенца, стр. 579
24. Св. Ефр. Сир. ч. IV. стр. 588-589. Блаженство умерших в младенчестве.

Седьмой Вселенский Собор был созван в 787 году, в г. Никее, при императрице Ирине (вдове императора Льва Хазара), и состоял из 367 отцов. Собор был созван против иконоборческой ереси, возникшей за 60 лет до Собора, при греческом императоре Льве Исавре, который, желая обратить магометан в христианство, считал необходимым уничтожить почитание икон. Эта ересь продолжалась при сыне его Константине Копрониме и внуке Льве Хазаре. Собор осудил и отверг иконоборческую ересь и определил – поставлять и полагать в св. храмах, вместе с изображением Честного и Животворящего Креста Господня, и святые иконы, почитать и воздавать им поклонение, возводя ум и сердце к Господу Богу, Божией Матери и Святым, на них изображенным.

После 7-го Вселенского Собора, гонение на святые иконы снова было воздвигнуто последующими тремя императорами (Лев Армянин, Михаил Бальба и Феофил) и еще около 25 лет волновало Церковь. Почитание св. икон было окончательно восстановлено и утверждено на Поместном Константинопольском Соборе в 842 году, при императрице Феодоре. На этом Соборе, в благодарность Господу Богу, даровавшему Церкви победу над иконоборцами и всеми еретиками, установлен праздник Торжества Православия, который положено праздновать в первое воскресенье Великого Поста и который празднуется и доселе во всей Вселенской Православной Церкви.